Сидим с И. на лавке где-то в глубине парка – там, куда люди специально ходят, чтобы выпить, поцеловаться, заняться быстрым и необременительным сексом.

Лавка мокрая от дождя, который сластит на губах и поблёскивает в волосах. Волосы у И. спутались от влаги, пятерня в них застревает. Мы кладём тетрадные листы (ха-ха) на мокрые доски, сверху скидываем мой рюкзак. И. садится, я сажусь к нему на колени, прижимаясь промежностью к возбуждённому члену.

Целую его, втягивая язык и прикусывая эти сладкие губы. Царапаю кожу головы и чувствую, как он теряет контроль. Мы целуемся и молчим, молчим и целуемся.

Чувство счастья сжимает горло, и я почти погребена под этим тяжёлым переживанием. На меня давит так, как давили его, И., руки на бёдра прошлой ночью.

Поцелуи становятся глубже, я перехожу на стоны. Эти стоны – почти лицемерие по отношению к самой себе, на самом деле мне хочется кричать. Мне хочется снять с него свитер, расстегнуть брюки, прикоснуться губами к члену, потому что эти ощущения не дают мне покоя, я не распробовала, не прочувствовала.

Все эти часы наполнены дурманом. Я пьяная от возбуждения, счастья, чувства бесконтрольности и, главное! спокойствия. Такого отвратительного спокойствия со мной не было довольно давно. Оно наполняет меня до краёв, я не могу накрениться, настолько всё реальное.
Не могу поверить, что это происходит со мной. Мне есть кого целовать в губы, в щёки, в ледяной нос, в переносицу, в лоб, в макушку. Мне можно прикоснуться к волосам, погладить по животу, обнять. Мне можно сказать правду и быть услышанной. Мне можно просто отдавать кому-то свою любовь, которая меня переполняет, льётся через край чёрной жижей.

Я влажная. Я сижу на его бёдрах полностью одетая, мы целуемся в глубине парка в полной тишине.
Я говорю ему, прерываясь на влажные поцелуи в губы: «Ты знаешь, я очень люблю облегающие миди-платья. Это платья до середины икры обычно. И их специфика такова, что необходимо тщательно подбирать нижнее бельё. Лучше вообще без него.
Я представила, как мы собираемся на прогулку или на свидание. Никого нет дома, конечно же. Мы в прихожей. Я подхожу к тебе, задираю юбку своего платья и снимаю трусики. И мы идём на улицу».

Он спрашивает меня, мол, какие у меня сексуальные фантазии.
Я рассказываю ему всё-всё-всё, он говорит в ответ. И это такое странное чувство сопричастности.

В кафе, в которое он затащил меня перекусить (и опять вкусно накормил, конечно же), он вдруг говорит, что ему кажется, что это всё не просто так и у него чувство, будто всё будет хорошо дальше.

Я задушена ощущением счастья.